Как: я входил в клетку тигрицы
Творческая группа Аллы Пугачевой двигалась С Дальнего Востока, как черная грозовая туча. С молниями и громами. Огромное гастрольное турне должно было финишировать в Омске, и мы, местные репортеры, с интересом наблюдали за сражением 30-летней эстрадной звезды с собственными корреспондентами центральных газет. И, видимо, был разработан некий план, согласно которому из каждого большого города в Москву отправлялась информация о «бесчинствах Пугачевой на сцене». И наш читатель, тогда еще лучший в мире, затаив дыхание следил за тем, как «женщину, которая поет» прилюдно ставят в угол, выговаривая ей по каким-то пустякам. И. конечно, кто-то ждал, что певица вот-вот рассвирепеет и рыкнет так, что никому мало не покажется.

И вот грозовое дыхание наконец-то докатилось и до нас. В одно прекрасное январское утро олимпийского 1980 года наш редактор, ныне легендарный М. А. Вастьянов, пригласил к себе нескольких сотрудников "Вечерки". Оглядев нас смеющимися глазами, он сказал чуть ли не с гоголевско-ревизорской интонацией:

— Завтра в Омск прибывает Алла Пугачева... Что будем делать?

Вопрос изумил нас. Никогда прежде эстрада не грозила редакторскому кабинету. Первой очнулась Елена Злотина, заведующая отделом культуры:

— Я в клетку к разъяренной тигрице не пойду. Про Аллу Борисовну ходят всякие слухи. Она очень несдержанна, и я не хочу попасть под ее горячую звездную руку!

И когда еще двое сотрудников отказались от визита к Пугачевой, в «клетку к тигрице» редактор попросил пойти меня. И я стал собираться, иронически подбадривая себя:

«Подумаешь, звезда на тебя рыкнет! Не развалишься!»

И вот раскаленный Концертный зал. Разумеется, в нем собрался «весь Омск». Зачем? Утолить законное любопытство или стать свидетелем очередного скандала? Но оставим иронию. Грянул концерт, ставший опьяняющим пиром на диетической песенной кухне тех лет.

Концерт отгремел. Я пошел в гримерку за интервью. Но звезда заупрямилась: нет и нет. Мелькнула мысль: вот тебе и скандал!

— Вы были на концерте? Вот и напишите о своих впечатлениях...

— Но, Алла Борисовна, есть некоторые тонкости, о которых хотелось бы услышать именно от вас.

— Хорошо, напишите вопросы, я отвечу вам письменно.

— Алла Борисовна, у нас новорожденная газета, и читатели ждут живой беседы с вами...

— Ну ладно, — вдруг смилостивилась «тигрица», — приходите завтра в гостиницу в 12.00... Видимо, певица не хотела портить себе настроение после удачного начала гастролей в городе на Иртыше (кстати, раньше гастроли длились по 5-7 дней).

Космическая шутка газеты «асахи»
И вот я с фотокорреспондентом Эдуардом Савиным в гостиничных апартаментах, на которые, по мнению иных, «шумная выскочка» не имела прав—званий-то никаких! Однако куда денешь скандальное (!) признание японской газеты «Асахи», которая включила советскую певицу в фантастический список «тех, чья слава никогда не померкнет».

— Да, «Асахи» выдала мне такой аванс, что страшно сказать: я включена в «список популярности» вместе с Шекспиром, Бетховеном, Ганди, Вашингтоном, Гагариным... Буду считать японский список милой шуткой. И все-таки спасибо им.

Беседа потекла тихо-мирно, но говорили мы о сложном. Я осторожно намекнул, что разносные отчеты о ее концертах практически не касаются песен: обозревателям не нравится, что певица не только поет, но и разговаривает со слушателями. Разговаривает обо всем.

— Это необходимо, — сказала Алла Борисовна. - Во всяком случае, мне необходимо. Желание общения с людьми со сцены так же обжигающе, как и желание петь. Для меня песня не работа, а сама жизнь. И надо ли доказывать, что жизнь намного объемнее работы. А в жизни надо делать то, что предопределено тебе Космосом. Меня абсолютно не интересует количество аплодисментов, комплиментов. Меня волнует место, которое занимают песни в жизни, в душах и сердцах моих слушателей.

Незанятое пространство до сих пор не занято
— Алла Борисовна, ваш успех некоторые объясняют тем, что якобы вы ворвались в незанятое песенное пространство...

— Незанятое пространство - оно не на площадке, не в программах радио и ТВ. Незанятое пространство надо искать в себе, в своей душе. Когда я показала песни-исповеди, несущие не только мелодии, но и мысли, и чувства — на сабельной их остроте! - и подчеркнуто исполнила их как бы от своего лица, вот тогда и заговорила о незанятом пространстве на нашей эстраде, где очень много милого пения. Понятно, такого жанра нет, есть привычка, стремление исполнять песни, которые ни о чем не говорят...

Мы расстались друзьями. И вдруг случилось нечто из - ряда вон... Какой-то «доброжелатель» позвонил в гостиничный номер Пугачевой и обрадовал певицу тем, что ей присвоено звание заслуженной артистки РСФСР. Илья Резник сообщил мне об этом в редакцию, я тут же написал небольшую заметку и поставил ее на первую полосу субботнего выпуска (еще напомню: в те времена газеты выходили ежедневно). В субботу-тревожный звонок Резника:

— Слушай, надо снимать информацию: присуждение звания Алле, увы, не подтверждается. А желающих клюнуть ее более чем...

Подкорректировав заметку, мы ее опубликовали...

Пир на болдинской зиме
Взяв пачку свеженьких газет, я отправился в гостиницу «Омск», в звездный номер 307. За дверью были слышны звуки пианино и пение Аллы. Дверь открыл Илья Резник:

— Свой пришел. Витя, садись, пей, ешь, а мы продолжим музицирование...

Стол ломился от всего-всего, но я отказался садиться за него в одиночку. Тогда рядом со мной села Алла, а напротив - Илья Резник и Евгений Болдин, супруг Аллы и директор ее творческой группы.

— Вот в таком составе я готов продолжать болдинскую зиму, — сказал я. И компания поняла, что я совсем свой. Илья - большой затейник - достал фужер, широченный, как блюдце, налил в него шампанского и водки, зажег свечу и поставил ее в фужер. И мы по очереди стали пить ту самую «огненную смесь». Потом Алла села за пианино и вместе с Евгением и Ильей стала петь хулиганские импровизации Резника.

Например:
Эх-ма, Кострома!
В центре-местная тюрьма.
А вокруг - кутерьма -
Крупноблочные дома.
Снежный город - Кострома!
На церквушках - бахрома.
На глазах девиц - сурьма.
Щиплет уши мне зима...

И так - до бесконечности. Колесо веселья раскручивалось, подошла очередь и до импровизации по поводу подлого телефонного звонка. Илья поднялся, взял черновичок и стал торжественно читать:

Ты стала заслуженной, Алла,
И всем нам стало хорошо.
А публика, раскрыв хлебала,
Кричит сибирское: «Ишшо!»

Далее шли строчки, которые никто не напечатает даже в наше лихое время. А кончается панегирик. .. матерной строчкой:

'А со званием... абзац!»

Замените «абзац» на слово, которое ближе вашей душе. Я же в ту олимпийскую зиму-80 сполз под стол и чуть не захлебнулся смехом. И тогда было понятно, что верные рыцари Пугачевой старались «по максимуму», чтобы она отошла от неприятных мыслей. Но, увы, примадонна в тот вечер была неузнаваема: такой тихой печальной,глубоко ушедшей в себя я больше ее никогда не видел. Она поняла, что ее в который раз столкнули с жизненной проволоки, по которой она рисково и весело шла, лидируя в отечественной песенной эстраде.