"Этот тяжелый легкий жанр", опубликовано в журнале "Смена", в номере № 20 (1282), Октябрь 1980

Андрей Петров, секретарь Союза композиторов СССР, лауреат Государственных премий СССР

Ну и, конечно, мне нравится Алла Пугачева.

Вот этого я не ожидал. Наверно, признание Петрова было для меня неожиданным потому, что мне лично исполнение Пугачевой не нравится. Со веем, что он говорил до этого, я был согласен, только поддакивал, а тут споткнулся. Переспросил. Оказывается, он не оговорился.

– Объясните, пожалуйста, почему вы так высоко цените ее?

– Просто сказать, что Пугачева певица, использующая очень высокие эстрадные стандарты, будет, пожалуй, мало. Чтобы моя высокая оценка ее мастерства была более понятна, я должен объяснить, какие претензии я имею к другим ее коллегам по эстраде. У нас много хороших и разных певцов и певиц. Но большинство из них... Может быть, вы замечали – во всяком случае, я за собою это замечал, – что первую-вторую песню в их исполнении слушаешь с интересом, третья производит меньшее впечатление, в четвертой чувствуется повтор. А дальше становится просто скучно и однообразно. Ни очаровательная улыбка, ни пластика движений, ни хорошо пригнанный костюм, ни сценические эффекты не спасают. Их мир невелик, он весь укладывается в три-четыре песни. Долгое повторение одного и того же – бег на месте. Они эксплуатируют однажды найденный образ. Грубее сказать, маску. В таком исполнении, не чувствуется самовыражение личности певца.

– А в исполнении Пугачевой чувствуется?

– Несомненно.

– Объясните, пожалуйста, что вы вкладываете в это понятие?

– Я уже сказал о состоянии нашей эстрады, добротной, традиционной, не чреватой никакими неожиданностями. И вдруг является Алла, ни на кого из наших не похожая. Она сразу ломает сложившиеся уровни и расширяет рамки, в которых творят большинство наших певцов. Во-первых, за счет более эмоционального исполнения. Ее стиль приближается к рок-пению. В нем много экспрессивности. Не только в манере пения, но и в сценическом поведении, где масса актерских приемов – от танцевальных движений до пантомимы.

Во-вторых, жанровый стиль исполняемых ею песен намного богаче, чем у других наших исполнителей. Она может петь как романсовая певица – строго, спокойно, со снятым голосом. Романсы из кинофильма «Ирония судьбы» в ее проникновенном исполнении поныне остаются весьма популярными. У нее есть песни, по исполнению приближающиеся к негритянской манере «соол» – такой исповедальный стиль. И в то же время она может петь в современной, несколько модернизированной народной манере: «Ну, приезжай хоть на денек, ну, приезжай хоть на часок».

И, наконец, третье. Пугачева пользуется очень редкими для советской эстрадной песни приемами музыкальной эксцентрики: она берет «не тот» звук, вроде бы срывается, а то вдруг ее голос напоминает голос деревянной куклы. Помните: знаменитые песни «Арлекин», «Волшебник-неудачник», «Все могут короли»?!

Все это, вместе взятое, делает каждую песню Пугачевой маленькой сценкой, игровой миниатюрой, которая начинается с того, как артистка выходит на сцену, как заговаривает с публикой, подходит к микрофону. Создается ощущение ее полной раскованности, будто она не думает, как будет выглядеть, не боится показаться некрасивой, угловатой, не очень эстетичной.

– Вот-вот, ее экспрессия довольно часто вступает в противоречие с хорошим вкусом, простота и раскованность переходят грань допустимого и обретают налет вульгарности...

– Согласен, согласен, порой она грешит против вкуса. Но все-таки ее эмоциональный накал, воздействие на зал – главное. Во время выступления она слишком много выплескивает своего внутреннего чувства. А известно, чем больше отдаешь, тем больше шансов, что не все будет равноценным. Но актеру, у которого есть вот такая щедрость, можно простить какие-то огрехи. А еще я многое прощаю ей за то, что она расшевелила несколько застоявшуюся атмосферу эстрадного искусства. Для нее главное в песне – самовыражение, раскрытие души, собственной личности.